Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

20120916

Инпиниты, Джеа, Тин Тапы и еще, еще.

Сонёль. Осознание чего-то катастрофичного. И совсем неожиданные чувства.

Сильная любовь к джеас, к самим джеа.
Хичоль кидающийся шоколадками, печеньками и КОЛОЙ в фанатов. Столько филсов, что я пуста.

@темы: ZE:A, Infinite, Любимый мужчина, Любовь и соплеслюни ~, Хёншиги, Потому что И Сонёль

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

20120911

Мы такие дураки. Ололошки (с)
Пошли к стар эмпаеру. Заблудились, прошли мимо, при этом пялясь на забавную вывеску, но ленясь ее читать. Гуляли 20 минут, и вернулись обратно, чтобы побить себя по лбу.

Блин, отдерите меня кто-нибдуь от Хёншика, пожалуйста. У меня глаза сломались на этом мальчике.

И ЛОЛ с Хичолем. Надеюсь, он не побоиться попробывать наши сушки.

А Кевин! Тебя все еще ждут пряники. Прости, что не смогла выловить.


Первый поход к старэмпаеру можно считать удачным.

Джеа, файтин! ♥

@темы: ZE:A, Корея, Любимый мужчина, Хёншиги

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...

Мне на память фанкамы с фансайна. Пока я стояла в очереди Катя снимала все самое прекрасное на камеру ♥

@темы: ZE:A

---

...

Ребят, а давайте, те кто любит джеа. Вы же есть тут такие? Напишите послания для ребят?
На английском или корейском. Чтобы порадовать их. Чтобы они поняли, что у них есть фанаты в России.

До завтрашнего утра, даже до этой ночи.

@темы: ZE:A

---

...

Собираю файтинги на 8е и 9е числа.

запись создана: 05.09.2012 в 21:10

Вопрос: Петеньке нужны файтинги

1. Получи тонну!		39	(100%)
Всего:		39

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...

Мне кажется или я все еще сплю.

Начиная с 7 часов и заканчивая 9 часами - сполшное оаоаоао.
Так для чего ж Петя выпрашивал файтинги? Мы пошли на раздачу автографов к Тин тапам. Конечно, сами мы ничего не получили, зато увидели мальчиков.
Они такие дети. Очень дети. Такие, что словами не передать.
Рикки просто в самое сердце. Нуна во мне вбесилась и не желает успокаиваться.

И после адищной жары и тучи толканий. Судьба нас заводить на концерт. хз, каким образом, КАК? но мы остаемся, и смотрим. самодеятельность так и струиться.
Спустя час, даже меньше объявляют, что выступают Джеа. И сердце уходит, заходит и умирает.

Их феникс, мой любимый боди ту боди. Мистер-улыбка Кванхи, Дылда Хёншик. Дурак Кевин, со своим кошмишеским англишским =)
Очень молчаливые Мину и Тэхон. Очаровательный Шиван и балда Хичоль. Шикарный маннэ. Перед моими глазами. Неожиданно. Так, что у меня руки затряслись.
Родные, теплые и господи, до слез.
Простите, но это сильнее меня. Шок.

@темы: Крышесносное, ZE:A, Корея, Праздники, Пожар сердца, Любимый мужчина, Любовь и соплеслюни ~, Любуемся на красоту, Видево

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[fanfic] Find

Кёнсу/Чонин, r, au, ooc, повседневность.

1776 слов

Их знакомят на шумной вечеринке по случаю дня рождения какого-то друга одного друга, который знает еще одного друга. Все мы поняли. Знакомят быстро, с влажно-потными прикосновениями к ладоням, с взглядами исподлобья, ухмылками и широко распахнутыми глазами. Въедливой фразой:
- А чего глаза такие большие?
Кёнсу не реагирует, лишь оставляет царапины на коже Чонина. Незаметно по началу, но неприятно саднящие после. Так, что кровь вскипает в венах и разжигает желание, забытое и нужное.

Кёнсу улыбается, тихо, жгуче и, проникаясь атмосферой, выпивает больше обычного. Глазами высматривает его, непривычно-активного.
С глупой улыбкой на лице, детской и острой, в танце и звуковых волнах. Парень купается во внимании, так, что толпа вздыхает под один бит, и выдыхает только, когда быстрая тишина замораживает уши.

- Не злись на него. - Рядом присаживается Тао и хлопает Кёнсу по плечу, отбивая неболезненные удары в попытке успокоить друга.
Последний жмурится в извиняющихся улыбках, но не прекращает изучать взглядом Чонина, который присел отдохнуть на раскалившийся от атмосферы секса в помещении диван.
- Я не злюсь.
Чонин - не дурак, и видит. Он видит всех и каждого, пропитываясь этими взглядами, впитывает, как губка. Удовлетворенно отпускает на свободу клубок возбуждения в последнем выдохе через приоткрытые губы.
И все паутинистые взгляды рвутся за считаные секунды, когда на бедра Чонина усаживается девушка, спиной к Кёнсу. Но даже так ему не мешает словить поднятые полные безразличия глаза парня на девушку.
- Чёрт. А счастье было так близко.
Кёнсу не злиться, нет. Он улыбается Тао, совсем не по-дружески проводит ладонью от колена до бедра. Спотыкается неприятно и отвратно, шипит сквозь зубы, понимая, что сейчас совершает слишком много ошибок.

- Жрать хочу. - Чонин выбирается под самое утро, слишком уставший и растрепанный.
Он улыбается своим мыслям, со слегка прикрытыми глазами, которые на последних секундах подводят и слепляются на какой-то сонный клей, что не разлепить.
- Я неплохо готовлю.
Голос знакомыми нотками приводит в чувства. Так, что Чонину сложно спрятаться от легких смешинок в голосе.
- Веди, проводник.

Улица дышит свободно и с ожиданием, когда нарастет бешеный ритм, разрывающий в клочья спокойствие. Прохладные языки ветра облизывают оголенные части кожи, заставляя ежиться и стучать зубами. Кёнсу не отпускает алкоголь. Поэтому парень продолжает улыбаться и отлавливать взглядами дрожь. Смешно – но греет.
До дома Кёнсу недалеко, тридцать одну минуту, если идти медленно, рассматривая каждый метр, преследовавший их своей тишиной и сном. Чонин переглядывается то и дело, притормаживает в шагах, и на двадцать третьей минуте сдается.
- Не боишься?
Чонин хмыкает, так и не получая ответа, утопая в первых лучах, пробившихся сквозь сонные облака, солнца.

Смех разносится по всей квартире, оттого, что видит Чонин. Слишком поздно руки накрывают игривые улыбки и веселое дыхание.
Они толкаются, но Чонин не спешит покидать квартиру. В его груди тонкие шелковые ниточки неожиданности режут легкие – нравится. Кёнсу ниже ростом, посему приходится встать на носочки: поглотить в просьбе. И Чонин смаргивает в знак согласия, только после этого Кёнсу отстраняется. Прикладывает к губам указательный палец – чтобы уж наверняка. И жестом приглашает за собой на кухню.
- Это было неожиданно.
- Спасибо. Я рад, что смог отличиться.

По кухне разбегаются аппетитные запахи еды, скапливаясь неприятным журчанием в животе. Чонин еле сдерживается, чтобы не отключится прямо за столом. В этом ему неплохо способствует спина недавнего знакомца. Монотонные движения руками, острые локти в постоянном ритме, и лопатки убаюкивающе-движущиеся.
- Если хочется спать, то можешь лечь в моей комнате.
- Сначала поем, - улыбается Чонин и хлопает ладонями по лицу, чтобы глаза предательски не склеивались.
Кёнсу тихо смеется и продолжает готовить. Перекатывая из одной руки в другую волнение, незаметно режется и шипит, пока никто не видит, слизывает капельки крови.

Прожёвывая последние остатки раннего завтрака, Чонин отмечает для себя, что парень неплохо готовит. Нет, он охренительно готовит. И раздирает в клочья интерес Чонина, перерождая его во влечение. Неужели, путь к сердцу мужчины и правда лежит через желудок? Смешно.
- Как? – Кёнсу прикусывает нижнюю губу и в ожидании перестает дышать.
- Вкусно.
Будь воля Чонина, уж он бы показал: насколько вкусно готовит Кёнсу. Так, что тарелки бы разбились с горячим возбужденным стуком, совсем не отрезвляющим. Так, что дыхание бы сглатывалось друг другом. Но нет. Кёнсу оказывается не таким, как все. Он зовет его к себе, но не требует секса. Зовет к себе и кормит, слушая похрапывание родителей за стеной.
Чонин хмыкает и встает с места, когда усматривает успокоившийся взгляд. Ему хочется сыграть в гляделки с Кёнсу, изучить каждый миллиметр его кожи, но вместо этого уходит. Кажется, трусит.

Возле двери Чонин наваливается на косяк в ожидании, когда с кухни выйдет Кёнсу. Последний долго копается, чем вызывает зевки и желание остаться. Укутываясь в забытье, тело слабеет.
- Может, все-таки останешься?
Ответ заставляет Кёнсу хмуриться. Он дергается резко и бьется лопаткой о рядом стоящий шкаф, чуть вскрикнув. А Чонин смеется, тихо и по-доброму. В его глазах сверкают блестки будущих встреч.
- Увидимся, - одними выходом произносит Кёнсу и закрывает дверь за Чонином, открывая другую, в самое опасное место.
Их первый поцелуй был со вкусом утреннего солнца и малинового джема, который Кёнсу терпеть не мог.

Кёнсу не понимает, но догадывается, каким образом в руках Чонина оказывается его номер телефона, но спустя тринадцать дней ему звонят и приглашают прогуляться. Кёнсу долго молчит в трубку, потому что не может понять шутит звонящий или нет.
- Кёнсу? Хён?
Он помнит его имя – старшего прошибает отрезвляющей волной, так что приходится закусить побольнее щеки, чтобы не сорваться на мученический стон.
- Да.
- Отлично.

Последующие часы Кёнсу корчит лицо перед зеркалом в попытках найти самое нужное выражение, с которым бы неплохо смотрелся рядом с Чонином. Тем не менее, приходит к выводу, что в диапазоне мимики такого не имеется. И вздыхает, покрываясь мурашками, догадываясь, что опаздывает.
Кёнсу думает, что идиот, раз предупреждает родителей о том, что не будет ночевать. Его голос предательски спотыкается о волнение и удивленный взгляд матери. Доверительная улыбка и прикосновения к рукам немного успокаивают. Поэтому Кёнсу выбегает из дома, даже не убившись на лестнице.

- Ты опоздал, - Чонин улыбается детской улыбкой, защемляя нервы в сердце старшего.
Такой непосредственный, потому что целует костяшки рук, не свои и взволнованные. Смеется, когда видит непонимающий и бегающий по лицу взгляд Кёнсу.
- Можешь думать, что так ты загладил свою вину.

Прогулка выходит не слишком длинной, ибо начинает капать дождь, холодными лапками забираясь под кожу и теряясь где-то в крови. Кёнсу ёжится от ощущений, потому что никогда не любил плохую погоду.
- Я так люблю дождь.
Чонин подставляет лицо под потоки воды и улыбается своим мыслям. Ему даже не приходится открывать глаза, чтобы словить разочарованные в погоде руки. Он греет их быстро и не зря. Кёнсу действительно становится жарко, невыносимо и неприятно.
- Давай, мы пойдем к тебе домой? – просит старший, не вкладывая никакого пошлого смысла в слова, ему всего лишь хочется в теплое помещение, очень.

Кёнсу не смотрит на Чонина, когда руки расстегивают пуговицу за пуговицей, словно отдирая остатки скромности с тела. Старший неуверенно закрывает глаза, ощущая жар тела Чонина, который сжигает уверенность в себе. Закусывает губы и накрывает глаза руками, потому что не в силах выдержать напористость младшего. Незаметно для одурманенного Чонина переворачивается на живот, чтобы уткнуться лицом и застонать.
Уверенный и активный Чонин изучает, каждый изгиб тела, каждую впадинку. Запоминает и влюбленными улыбками целуется с кожей старшего. Младший слишком осторожен, и Кёнсу воспринимает это по своему. Пугается и закусывает подушку, получается так томительно-сладко, потому что в следующее мгновение его возвращают к реальности – переворачивают на спину.
Чонин не боится и старается, чтобы ему доверяли. Царапается не слишком заметно и въедливо, только привлекая к себе внимание. Он насаживается на член Кёнсу с мазохистским удовольствием и полупьяным взглядом, хотя не пил и капли.
- С ума сойти.
А Кёнсу не может, он боится и пытается сглотнуть комок в горле, иначе задохнется. И проводит руками по телу Чонина он только благодаря последнему, когда тот рвано притягивает ладони на свои бедра, чтобы помог. Получить удовольствие. Первый раз.

Они лежат на кровати младшего молча: Кёнсу спиной, а Чонин наваливается грудью, продолжая ознакомляться с кожей старшего. Ему нравится насколько она гладкая и прохладная, возбуждающая. Это был первый раз – небольшой секрет для всех, кроме Чонина. Так хочется поделиться, но мысли в стеснении убегают, прячась где-то далеко. Поэтому приходится молчать о своей неопытности. Но так все внутри разрубает на куски молчаливый Кёнсу.
«Наверное, ему не понравилось».
- Чонин, - младший целует плечо Кёнсу и ожидает продолжения, хоть какой-то реакции. И получает толчок локтем, неприятно и чутко.

Чонин целуется медленно, прижимая к стенке Кёнсу, перебирает пряди и успевает улавливать аромат собственного шампуня на волосах. Прикусывает то верхнюю, то нижнюю губу, замечая, как смущенно улыбается старший. Проходит не меньше двадцати минут, когда Чонин устает от сводящей боли на губах. Приходится отступить на шаг, чтобы пропустить Кёнсу.
- Я ухожу.
- А вернешься?
Кёнсу не отвечает, лишь продолжает одеваться в сухую одежду, конечно, она не его, а Чонина. Так захотел последний, почти насильно одевая на старшего. Потому что так спокойнее, потому что так Кёнсу вернется, чтобы вернуть одежду и забрать свою.
Но ошибается, ведь Кёнсу не такой как все.

Чонин пытается дозвониться до Кёнсу целую неделю, но трубку никто не берет. И тогда младший хватается за волосы и злиться. Разочарование сдавливает его со всех сторон, отчего он обещает никогда больше не пересекаться с Кёнсу.
Он снова начинает ходить на вечеринки, в клубы, по-прежнему уходя в гордом одиночестве. Отшивая разной масти девушек и парней, с которыми подсознака ехидно сравнивала с одним парнем. Таких больше нет.

Их знакомят второй раз. Наверное, стоит засмеяться, но Чонин не в состоянии, потому что Кёнсу делает вид, что они не знакомы. Протягивает руку и улыбается, неуклюже и взволнованно. Отчего нервы накаляются, и Чонин бьет по ладони старшего. Разбивает последние хрустальные частицы терпения.
- А чего глаза такие большие?
Сехун непонимающе смотрит на взбунтовавшегося Чонина, ему хочется хоть что-то ответить, лишь бы успокоить его. Но мысли предательски покидают голову, предпочитая оставить разруливать ситуацию самого Кёнсу, который тут же рванул за ушедшим Чонином.

Младший выходит из клуба в тот самый момент, когда в его спину врезается Кёнсу. Он, наверное, рявкает, но после прокашливается и еще раз повторяет, стараясь создать атмосферу.
- Жрать хочу.
И Кёнсу подыгрывает ему, прячет руки в карманы и чуть ли не утыкается носом себе в грудь, больно ударяясь подбородком, но старательно проговаривает:
- Я неплохо готовлю.
- Веди, проводник.

В этот раз они идут домой к Чонину, потому что и сегодняшним вечером его родителей нет дома. Правой ногой Кёнсу захлопывает за ними дверь, ведь поцелуй невозможно прервать. И шорох одежды не сдавливает – старший взволнован, но не боится. Оттого что успел прочитать в прикосновениях слишком много. Теперь не страшно и можно.
- Дураки, - шепчет в приоткрытые губы Кёнсу, отлавливая смешинки в глазах Чонина.
Они идут в комнату, обнимаясь и запутываясь в ногах, задевая косяки дверей, но не замечают боли, лишь блеск на губах, который непременно хочется сцеловать.
- А я твою одежду постирал и погладил. Сам.
- И даже не сжёг?
- Если только сердце.

@темы: Пичаль, fanfic, Любимый мужчина, R, творческое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бесплатная раздача драбблов4.

Для  Kitsuri

Не умею я писать сказки.

Тао/Чондэ, pg-13, драма, au, occ.

726 слов

Мир, в котором они живут, наполовину пуст. Разбивается на безумные осколки, утопая в ошибках и слезах. Склеивается на любовные частички, иссякая в провинностях. Двойной и сумасшедший мир, где находиться, значит познать свою уродливость.

Дом, в котором живет Тао, наполовину полон. Маленький и каждый раз больно колющийся углами и выступами. И в привычку входит обязательно задеть локтем дверной косяк и улыбнуться, потому что это так весело. На небольшой кухне Тао боится готовить – слишком остро по коже задеваются ножи и даже вилки, поэтому выжидающе смотрит на часы, чтобы почувствовать себя еще большим дураком.

Дом, в который приходит Чондэ, наполовину разбит. Ему хочется заполнить его собой: склеить так, чтобы Тао не заметил, и перестал улыбаться нездоровой улыбкой. Нужна как минимум сумасшедшая, и на своих губах. Тяжелый вздох оседает пылинками в легких, где выжирающий огонь веселится, больно надавливая на сердце. Но Чондэ привык и не замечает, когда стучится в дверь.

Кухня, в которой готовит Чондэ, рождается в воспоминаниях, накладываясь одним на другое. Таких больше нет, и не будет, здесь слишком много их двоих. Много несерьезных попыток научиться готовить есть, много взбалмошного смеха и толканий, упреков и ужинов.
- Я тут подумал.
Чондэ не может собрать себя из мысленных кусочков. Ему страшно, и встревоженный взгляд разбивается о глаза Тао, которые выжидающе смотрят, словно знают, о чем он хочет поговорить.
Младший тянется через стол, чтобы забрать то, что видел в своих снах. Поцелуй живой и с музыкой-смехом на губах.
- Спасибо.
Тао забирает на свою губительную полку баночку с сердцем Чондэ. Смотрит с интересом и каким-то гадко-детским желанием разбить – посмотреть, что же случится. Кончиками пальцев проводит и видит, как на стенках банки образуются еле заметные трещины, будто улыбки. Парень пугается - оседает на пол, закрывая глаза руками. Показалось. Или нет.

Комната, в которой они с недавних пор спят вместе, жаркая и тяжело дышит. Выцарапывает ногтями на телах тайными признаниями красные следы. Проглатывает первые толчки с всхлипами, но не боится подавиться.
- Твое сердце.
Тао отвечает поцелуем – прости, я не готов. И трещины на баночке, что спрятана глубоко и надежно, становятся глубже и улыбательнее.
Но Чондэ молчит, скрываясь после на кухне, и готовит ужин. Младшему кажется, что суп слишком пересоленный, слезами и солью. Так, что пропадает аппетит, и он уходит прогуляться.

Темный подвал, в котором лежат ненужные и давно забытые вещи, хранит баночку – с сердцем Чондэ. Но он об этом не знает, догадывается только и грустит, потому что выброшен.
- Я тут подумал, - Чондэ мнется на пороге этого самого подвала, не решается зайти.
- Не отдам. Теперь оно мое.
Тао обнимает его так тепло, что Чондэ слышит, как в холодном помещении за закрытой дверью хрустит стекло, и незаметно прячет болезненные ощущения в чужой груди.

Улица, по которой они любят прогуливаться последнее время, чужая и ревнивая. Чондэ не сразу замечает, как бесчувственные глаза провожают их, приговаривая к смертельному приговору. Тао накрывает своими ладонями уши Чондэ, чтобы тот не слышал – правды.

Шкаф, в котором Чондэ случайно находит баночку с сердцем, думая, что это его, забытый и запрещенный в прикосновениях.
Пальцы переплетаются на баночке, так крепко, что ломаются стенки и впиваются до крови в кожу. Чондэ улыбается сумасшедше, как хотелось, чтобы в груди было легко. Он ловко хватает хрустальное сердце и крутит в руках.
- Такое красивое. Давно я не видел тебя. Совсем не узнать.

Сердце, в котором нет никого, кроме Чондэ, недовольно стучит и просит помощи. Тао не уверен, что понял правильно, и страх соскабливает здоровые капли рассудка. Младший садится удобнее на диван, укрываясь пледом, его глаза предательски закрываются, когда кричит:
- Чондэ, оно теперь твое.

Дом, в котором становится до невозможности пусто, Чондэ не умирает ровно до тех пор, пока не осознает, что разбил не свое сердце. Он спотыкается об осколки, бьется локтем о дверцу шкафа, бежит, марая кровью пол, но не видит уже ничего. Пробегает через гостиную, где пустой плед и потерянная одежда, кутающаяся в последних комочках существования.

Сердце, которое было спрятано, не в баночке и стало такое маленькое, несущественное, что найти можно только на ощупь, долго и до диких слез в глазах.
- Холодно, - отчаянно кричит Чондэ.
Он устал искать и мучиться, утопая в сетях своего уродства и ошибок. Руки сбиваются в кровь, когда Чондэ начинает бить по всему, что находится в холодности его одиночества. И бьет, так что хрустят кости. Наконец-то, по самому маленькому и чуже-любимому. Так быстро и с мучениями, что выдыхать последнее – люблю – было приятно.

Дом, в котором они жили, теперь наполнен чужим смехом и большими сердцами.

@темы: Пичаль, fanfic, Задротство какое-то, Любимый мужчина, Парень из библиотеки, Пандыши, PG-13, творческое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра